Многие мои друзья, финансисты, теоретики, практики, бизнесмены говорили, что они знали заранее, что случится кризис 1998 года. Правда этого знания не видно было в тот жуткий день, когда на экранах телевизоров появилась фотография лысеющего яйцеголового мальчика с красной надписью, перечеркивающей экран – «мараторий». Самое странное было в том, что никто не заметил синтаксической ошибки в этом слове.
Медленно и тяжело мы выбирались из тисков обрушившихся на фирму долгов, казалось, оправившейся к 1998 году от предыдущего удара – нашествия налоговой полиции и ставшей достаточно устойчивой. Устойчивость оказалась мифом, как и устойчивость экономики всей нашей страны. Торговля медленно налаживалась, главное было в том, что мы выжили и не потеряли людей – поставщиков и сотрудников.
В один теплый августовский день мне позвонил Гамзат Газимагомедов – тогда он работал начальником отдела Комитета по народным художественным промыслам. С работниками комитета мы по доброму сотрудничали с 1994 года, ежегодно представляя на художественно-экспертном совете свои изделия. Эти классические кубачинские изделия признавались советом изделиями народных художественных промыслов, за счет чего мы получали законные налоговые льготы. Это было очень существенной поддержкой в работе фирмы.
- В Махачкале, в помещении Национальной библиотеки на Ленина будет проводиться выездное заседание Правительства России. Наша задача – организовать в фойе выставку изделий. У тебя самое удачное место – стенд справа, у перехода на нижний этаж, где будет проходить само заседание. Все участники пройдут мимо вашего стенда, так что покажи все самое лучшее.
- Как скажете, Гамзат Газимагомедович, выставка как выставка. Не в первый раз, сделаем как надо, - нарочито бодрым голосом сказал я. Выставка для высокопоставленных гостей – лишняя головная боль. Надо отвлечь товар – собрать его в офисе, набрать изделия у кубачинцев-надомников, с которыми мы сотрудничаем, заказать упаковку к нему, опробировать в инспекции пробирного надзора, и целый день потерять на самой выставке.
Но если это поручение от Гамзата Газимагомедовича, который мне всегда и во всем помогал и поддерживал, всегда давал добрые советы, связанные с работой, - это поручение я должен был исполнить, и исполнить хорошо. Гамзат Газимагомедов сам известный художник, мастер унцукульской насечки, – тогда был Заслуженным художником России, сегодня - Народный художник России. И Гамзат – человек целеустремленный и методичный – организовывал все мероприятия так, чтобы все было четко и правильно, с ним комфортно и удобно работать.
Я купил специальные стеклянный выставочный наборный стенд с зеркальной задней стенкой. Изделия, отражаясь в этих зеркалах, играли дополнительной цветовой гаммой. За неделю мы собрали достаточный классический выставочный ассортимент изделий – от крупных самоваров и высоких ваз из серебра до филигранных женских украшений.
Кубачинские изделия привлекательны для любого человека сами по себе, но для того, чтобы придать выставке дополнительный эффект и пригласить тех, кто будет представлять гостям выставки эти изделия, я обратился к лучшему модельеру, которого я знаю – к Вере Агошкиной. Она – замечательный мастер своего дела и замечательный человек – всегда помогала мне, когда нужны были съемки для кубачинского календаря, который я выпускал ежегодно. Для участия в этой выставке я попросил ее направить двух ее моделей, которые представят ее же модели и покажут гостям наши изделия.
Утро прошло в суете. Машину к библиотеке не пропускали, потом кое-как разрешили подъехать и разгрузиться. Расставить изделия нам помог молодой кубачинский мастер Расул Куртаев, который потом не отходил от стендов, или от девушек, весь выставочный день.
Видимо, какое-то совещание на площади кончились и начали подтягиваться наши чиновники. Первым подошел министр строительства Дагестана Запир Далгатович, сопровождаемый московским гостем.
- Это, Иван Антонович, кубачинцы. Они когда-то делали удивительно хорошие сабли. Клинки этих сабель были такие гибкие, что их можно было обернуть вокруг талии, а если такой клинок отпустить, то он принимал первоначальную форму, - вещал Запир. – А ну-ка, Саид, покажи свою саблю, проверим ее качество.
Он вынул саблю из серебряных ножен, начал разглядывать клинок, попытался безуспешно его согнуть, вернул саблю в ножны и поцокал языком:
- Да, я не знал, что в Кубачах перевелись хорошие мастера.
Я, разозленный таким отношением к нашему искусству, начал что-то объяснять, но тут Запир Далгатович протянул мне небольшую коробку, произнеся вполголоса на даргинском «гап баркъа» - похвали. Я открыл ее.
- Вот, смотри, Саид, какие вещи надо делать!
В коробке лежал позолоченный кинжал ядовито-желтого цвета. Я взял его в руки – это была редкостная халтура с неаккуратно положенной чернью, с косой и кривой гравировкой.
- Запир Далгатович, скажите имя мастера, который сделал эту вещь, Это же уникальная работа! Я такой работы никогда не видел. «И видеть не хотел бы такую халтуру», думал я, расхваливая это «изделие». Довольный Запир Далгатович удалился с еще более довольным гостем.
Не знаю, что за заседание и где проходило до обеда, но после обеда гости выставки были все менее трезвыми.
Подошел руководитель дагестанского отделение медстраха Шейх Исмаилов.
- О какие у нас красивые кубачинки! Вы прямо оттуда? – обратился он к Лене и Аиде, терпеливо и с улыбкой встречавших всех гостей выставки, - Дай мне вот эту саблю! – обратился он уже ко мне. - Я ее потом тебе оплачу! Хочу сделать царский подарок моему лучшему другу Рамазану Алиеву.
- Это дорогая эмалевая сабля – она тысячу долларов стоит, Шейх Магомедович!
- Что мне деньги, когда я делаю подарок другу! Завтра отправь ко мне бухгалтера, я оплачу!
Минимум пять раз заходил потом наш главнй бухгалтер в медстрах, где давно протрезвевший Шейх Исмаилов объяснял ему, что мы его обманули, что не может сабля столько стоит, что он готов оплатить только 200 долларов.
Апофеозом пьяного безобразия стало посещение стенда Валентиной Ивановной Матвиенко, в то время вице-премьера Правительства России. Естественно, пьяна была не она. На ногах еле держался сопровождающий высокую гостью вице-премьер Правительства Дагестана известный свадебный генерал Багаудин Ахмедов.
Багаудина Ахмедова, человека из номенклатуры, секретаря обком Партии в 80-е годы, с которым у меня была пикировка на одном из Пленумов обкома комсомола в 89-м году, я знал достаточно хорошо. Когда я, выступая, попросил объяснить, почему в Коммунистическую партию не принимают достойных представителей интеллигенции, он ответил:
- Для интеллигенции существует небольшая калитка, но никогда она не будет раскрыта настежь.
Меня всегда поражало и поражает сейчас умение представителей номенклатуры, которые никогда своими руками ничего не сделали, которые никогда не никому ничего полезного не сделали, но считают себя знатоками во всех областях – от производства до балета. Вот таким знатоком был и Багаудин Ахмедович.
- Раньше в Кубачах процветало искусство, и были уникальные мастера, - заплетающимся языком вещал Багаудин Гаджиевич, - а сейчас никого из мастеров не осталось, а те кто остались не работают, а пьянствуют.
Задохнувшись от такой тупой и пьяной наглости, я перебил его:
- Позвольте, Багаудин Гаджиевич, я тут стою и представляю Кубачи, я что, старый, вот мастер стоит, я указал на Куртаева Расула, - он старый? Эти вот эти изделия кто сделал, если мастеров нет? Валентина Ивановна, вот этот набор может сделать несуществующий мастер? – я раскрыл ей коробку с филигранным набором одной из лучших мастериц Дагестана Аси Парамазовой.
Удивить Валентину Ивановну было трудно брэндовым изделием из золота, но оригинальное элегантное изделие, изготовленное женщиной, ее, видимо, впечатлило. Я запел обычную в таких случаях песню:
- Валентина Ивановна, это для Вас небольшой презент, который изготовили высоко в горах кубачинские мастера именно для Вас в благодарность за все то хорошее и доброе, что Вы делаете для Дагестана, за ту поддержку, которую Вы лично оказываете в возрожденеии нашей республики, ибо…
Тут я начал иссякать, но Валентина Ивановна меня перебила легким движением руки.
- Спасибо, я обязательно буду носить эту красоту!
- Лучше нет благодарности, чем такое признание – если наше изделие востребовано и будет носиться, - нашелся я.
Валентина Ивановна, улыбаясь, царственно удалилась, сопровождаемая уже ничего не соображавшим Багаудином Ахмедовым.
Люди шли и шли. Одни интересовались изделиями, другие выпрашивали календари и буклеты.
Появился полный мужчина в больших очках на широком лице с небольшой аккуратной бородкой и усами, окаймлявшими небольшой рот. Он представился:
- Зорин Владимир Юрьевич, депутат Госдумы! У Вас очень красивые девушки и не менее красивые изделия. Покажите мне вон ту фляжку.
Аида сняла со стенда фляжку и передала ее депутату.
- Вы знаете, я занимаюсь национальными вопросами и все, что могу для Вашей республики решаю.
- Хорошо, спасибо, сегодня мало кто нас поддерживает и нам помогает, - вежливо ответил я.
- У Вас есть такой обычай? Если гостю нравится какая то вещь в доме хозяина, то хозяин дарит ее гостю. Подарите мне эту фляжку, она очень мне нравится.
- Владимир Юрьевич, это не мой дом, это не моя фляжка, и Вы не мой гость. Я не могу никому ничего дарить здесь. Она не так дорого для депутата стоит, а для мастера, который ее изготовил, это хорошие деньги.
Минут 10 депутат вытягивал у меня эту фляжку и ушел, меча громы и молнии.
Совещание в конференц-зале кончилось, и кто-то из его участников, выходя из здания библиотеки, подошел ко мне и сказал:
- Саид, Валентина Ивановна, говоря о выставке, отдельно упомянула Кубачи и сказала, что вам обязательно поможет.
Помощь так и осталась фразой, сказанной вскользь на этом совещании, но мы разъезжались с выстави довольными, несмотря на потерю серебряной сабли и женского набора. Мы не подвели наше руководство и в очередной раз достойно представили Кубачи.
Медленно и тяжело мы выбирались из тисков обрушившихся на фирму долгов, казалось, оправившейся к 1998 году от предыдущего удара – нашествия налоговой полиции и ставшей достаточно устойчивой. Устойчивость оказалась мифом, как и устойчивость экономики всей нашей страны. Торговля медленно налаживалась, главное было в том, что мы выжили и не потеряли людей – поставщиков и сотрудников.
В один теплый августовский день мне позвонил Гамзат Газимагомедов – тогда он работал начальником отдела Комитета по народным художественным промыслам. С работниками комитета мы по доброму сотрудничали с 1994 года, ежегодно представляя на художественно-экспертном совете свои изделия. Эти классические кубачинские изделия признавались советом изделиями народных художественных промыслов, за счет чего мы получали законные налоговые льготы. Это было очень существенной поддержкой в работе фирмы.
- В Махачкале, в помещении Национальной библиотеки на Ленина будет проводиться выездное заседание Правительства России. Наша задача – организовать в фойе выставку изделий. У тебя самое удачное место – стенд справа, у перехода на нижний этаж, где будет проходить само заседание. Все участники пройдут мимо вашего стенда, так что покажи все самое лучшее.
- Как скажете, Гамзат Газимагомедович, выставка как выставка. Не в первый раз, сделаем как надо, - нарочито бодрым голосом сказал я. Выставка для высокопоставленных гостей – лишняя головная боль. Надо отвлечь товар – собрать его в офисе, набрать изделия у кубачинцев-надомников, с которыми мы сотрудничаем, заказать упаковку к нему, опробировать в инспекции пробирного надзора, и целый день потерять на самой выставке.
Но если это поручение от Гамзата Газимагомедовича, который мне всегда и во всем помогал и поддерживал, всегда давал добрые советы, связанные с работой, - это поручение я должен был исполнить, и исполнить хорошо. Гамзат Газимагомедов сам известный художник, мастер унцукульской насечки, – тогда был Заслуженным художником России, сегодня - Народный художник России. И Гамзат – человек целеустремленный и методичный – организовывал все мероприятия так, чтобы все было четко и правильно, с ним комфортно и удобно работать.
Я купил специальные стеклянный выставочный наборный стенд с зеркальной задней стенкой. Изделия, отражаясь в этих зеркалах, играли дополнительной цветовой гаммой. За неделю мы собрали достаточный классический выставочный ассортимент изделий – от крупных самоваров и высоких ваз из серебра до филигранных женских украшений.
Кубачинские изделия привлекательны для любого человека сами по себе, но для того, чтобы придать выставке дополнительный эффект и пригласить тех, кто будет представлять гостям выставки эти изделия, я обратился к лучшему модельеру, которого я знаю – к Вере Агошкиной. Она – замечательный мастер своего дела и замечательный человек – всегда помогала мне, когда нужны были съемки для кубачинского календаря, который я выпускал ежегодно. Для участия в этой выставке я попросил ее направить двух ее моделей, которые представят ее же модели и покажут гостям наши изделия.
***
Утро прошло в суете. Машину к библиотеке не пропускали, потом кое-как разрешили подъехать и разгрузиться. Расставить изделия нам помог молодой кубачинский мастер Расул Куртаев, который потом не отходил от стендов, или от девушек, весь выставочный день.
Видимо, какое-то совещание на площади кончились и начали подтягиваться наши чиновники. Первым подошел министр строительства Дагестана Запир Далгатович, сопровождаемый московским гостем.
- Это, Иван Антонович, кубачинцы. Они когда-то делали удивительно хорошие сабли. Клинки этих сабель были такие гибкие, что их можно было обернуть вокруг талии, а если такой клинок отпустить, то он принимал первоначальную форму, - вещал Запир. – А ну-ка, Саид, покажи свою саблю, проверим ее качество.
Он вынул саблю из серебряных ножен, начал разглядывать клинок, попытался безуспешно его согнуть, вернул саблю в ножны и поцокал языком:
- Да, я не знал, что в Кубачах перевелись хорошие мастера.
Я, разозленный таким отношением к нашему искусству, начал что-то объяснять, но тут Запир Далгатович протянул мне небольшую коробку, произнеся вполголоса на даргинском «гап баркъа» - похвали. Я открыл ее.
- Вот, смотри, Саид, какие вещи надо делать!
В коробке лежал позолоченный кинжал ядовито-желтого цвета. Я взял его в руки – это была редкостная халтура с неаккуратно положенной чернью, с косой и кривой гравировкой.
- Запир Далгатович, скажите имя мастера, который сделал эту вещь, Это же уникальная работа! Я такой работы никогда не видел. «И видеть не хотел бы такую халтуру», думал я, расхваливая это «изделие». Довольный Запир Далгатович удалился с еще более довольным гостем.
***
Не знаю, что за заседание и где проходило до обеда, но после обеда гости выставки были все менее трезвыми.
Подошел руководитель дагестанского отделение медстраха Шейх Исмаилов.
- О какие у нас красивые кубачинки! Вы прямо оттуда? – обратился он к Лене и Аиде, терпеливо и с улыбкой встречавших всех гостей выставки, - Дай мне вот эту саблю! – обратился он уже ко мне. - Я ее потом тебе оплачу! Хочу сделать царский подарок моему лучшему другу Рамазану Алиеву.
- Это дорогая эмалевая сабля – она тысячу долларов стоит, Шейх Магомедович!
- Что мне деньги, когда я делаю подарок другу! Завтра отправь ко мне бухгалтера, я оплачу!
Минимум пять раз заходил потом наш главнй бухгалтер в медстрах, где давно протрезвевший Шейх Исмаилов объяснял ему, что мы его обманули, что не может сабля столько стоит, что он готов оплатить только 200 долларов.
***
Апофеозом пьяного безобразия стало посещение стенда Валентиной Ивановной Матвиенко, в то время вице-премьера Правительства России. Естественно, пьяна была не она. На ногах еле держался сопровождающий высокую гостью вице-премьер Правительства Дагестана известный свадебный генерал Багаудин Ахмедов.
Багаудина Ахмедова, человека из номенклатуры, секретаря обком Партии в 80-е годы, с которым у меня была пикировка на одном из Пленумов обкома комсомола в 89-м году, я знал достаточно хорошо. Когда я, выступая, попросил объяснить, почему в Коммунистическую партию не принимают достойных представителей интеллигенции, он ответил:
- Для интеллигенции существует небольшая калитка, но никогда она не будет раскрыта настежь.
Меня всегда поражало и поражает сейчас умение представителей номенклатуры, которые никогда своими руками ничего не сделали, которые никогда не никому ничего полезного не сделали, но считают себя знатоками во всех областях – от производства до балета. Вот таким знатоком был и Багаудин Ахмедович.
- Раньше в Кубачах процветало искусство, и были уникальные мастера, - заплетающимся языком вещал Багаудин Гаджиевич, - а сейчас никого из мастеров не осталось, а те кто остались не работают, а пьянствуют.
Задохнувшись от такой тупой и пьяной наглости, я перебил его:
- Позвольте, Багаудин Гаджиевич, я тут стою и представляю Кубачи, я что, старый, вот мастер стоит, я указал на Куртаева Расула, - он старый? Эти вот эти изделия кто сделал, если мастеров нет? Валентина Ивановна, вот этот набор может сделать несуществующий мастер? – я раскрыл ей коробку с филигранным набором одной из лучших мастериц Дагестана Аси Парамазовой.
Удивить Валентину Ивановну было трудно брэндовым изделием из золота, но оригинальное элегантное изделие, изготовленное женщиной, ее, видимо, впечатлило. Я запел обычную в таких случаях песню:
- Валентина Ивановна, это для Вас небольшой презент, который изготовили высоко в горах кубачинские мастера именно для Вас в благодарность за все то хорошее и доброе, что Вы делаете для Дагестана, за ту поддержку, которую Вы лично оказываете в возрожденеии нашей республики, ибо…
Тут я начал иссякать, но Валентина Ивановна меня перебила легким движением руки.
- Спасибо, я обязательно буду носить эту красоту!
- Лучше нет благодарности, чем такое признание – если наше изделие востребовано и будет носиться, - нашелся я.
Валентина Ивановна, улыбаясь, царственно удалилась, сопровождаемая уже ничего не соображавшим Багаудином Ахмедовым.
***
Люди шли и шли. Одни интересовались изделиями, другие выпрашивали календари и буклеты.
Появился полный мужчина в больших очках на широком лице с небольшой аккуратной бородкой и усами, окаймлявшими небольшой рот. Он представился:
- Зорин Владимир Юрьевич, депутат Госдумы! У Вас очень красивые девушки и не менее красивые изделия. Покажите мне вон ту фляжку.
Аида сняла со стенда фляжку и передала ее депутату.
- Вы знаете, я занимаюсь национальными вопросами и все, что могу для Вашей республики решаю.
- Хорошо, спасибо, сегодня мало кто нас поддерживает и нам помогает, - вежливо ответил я.
- У Вас есть такой обычай? Если гостю нравится какая то вещь в доме хозяина, то хозяин дарит ее гостю. Подарите мне эту фляжку, она очень мне нравится.
- Владимир Юрьевич, это не мой дом, это не моя фляжка, и Вы не мой гость. Я не могу никому ничего дарить здесь. Она не так дорого для депутата стоит, а для мастера, который ее изготовил, это хорошие деньги.
Минут 10 депутат вытягивал у меня эту фляжку и ушел, меча громы и молнии.
***
Совещание в конференц-зале кончилось, и кто-то из его участников, выходя из здания библиотеки, подошел ко мне и сказал:
- Саид, Валентина Ивановна, говоря о выставке, отдельно упомянула Кубачи и сказала, что вам обязательно поможет.
Помощь так и осталась фразой, сказанной вскользь на этом совещании, но мы разъезжались с выстави довольными, несмотря на потерю серебряной сабли и женского набора. Мы не подвели наше руководство и в очередной раз достойно представили Кубачи.
