На фото Райханат Микаилова
В 1978 году Леонид Ильич Брежнев написал трилогию «Малая земля», «Возрождение», «Целина».Весь советский народ склонился над великими произведениями. Партактив учил тексты наизусть, школьники писали сочинения, с экранов телевизоров не сходили однополчане, соратники и очевидцы эпических событий (я т-те попереключаю!). К слову, книжки были неплохо написаны – во всяком случае, читались легко.
В начале зимы того же 1978 года студенты художественно-графического факультета Дагестанского пединститута приехали в Москву на всероссийскую выставку декоративно-прикладного искусства.Руководила ювелирами, а также гончарами, краснодеревщиками, ткачами, художниками, скульпторами, модельерами и другими молодыми талантами моя тётка Райханат Микаилова, для своих – Кисана, которая этот художественно-графический факультет пестовала как родное дитя.
Студенты-златокузнецы работают на уровне взрослых профессионалов, почти все из семей потомственных ювелиров, сызмальства у станка, резак держат вернее, чем ложку. Привезли на выставку традиционные золотые и серебряные украшения, посуду, утварь. В общем, было на что посмотреть, народу - не протолкнуться.
В выходной решили погулять по ВДНХ. Отстояли очередь за билетами, потом в толпе у центрального входа. Наконец, вошли. Народ перебегает от павильона к павильону. Любоваться станками с ЧПУ или колосьями гибридной ржи неинтересно, и мы двигаемся дальше в поисках чего-нибудь особенного. Набрели на небольшой ипподром, где катали на русских тройках с санями. Ну, хоть это…
Купили билеты. Позже выяснилось, что несколько сотен человек вокруг кольцевой дорожки не зрители – это очередь.Одежда у нас зимняя только по южным меркам, а здесь -27. Бегаем греться в павильон «Свиноводство». Вонь такая, что вышибает слезу и быстро начинает мутить. Нет, уж лучше мёрзнуть! Минут через пятнадцать мороз загоняет обратно к свиньям. В метаниях проходит два часа.
Клубы пара из лошадиных ноздрей, едкий запах навоза, грохот полозьев, звон бубенцов… Приехали, вылезай!
Обратно бежим со всех ног. По пути попадается пельменная, врываемся внутрь. О-о-о! Какое счастье стоять в длинной тёплой очереди!
В общежитии МГПИ на улице Космонавтов, где мы поселились, живёт профессор из Сорбонны, искусствовед Лоран Дюмон. Высокий, статный красавец с рыжей львиной гривой, француз удивительно похож на обожаемого советскими женщинами Джо Дассена.
Как он потом писал, знакомство с Кисаной стало для него важным событием в жизни, и он старался использовать все возможности для общения. Стоило Кисане переступить порог общежития, как буквально через пару минут в дверь стучал Лоран.
К своим 35 годам он объехал весь мир, и завораживал нас рассказами об индейцах Южной Америки, зулусах и папуасах.
По Москве Лоран ходил без шапки, утверждая, что ему не холодно, хотя морозы в ту зиму были лютые.Вечером, как обычно, сидим у Кисаны. На стуле валяется моя огромная, как собачья конура, мохнатая россомаховая шапка. Лоран с любопытством её разглядывает, мнёт, вертит, и наконец, примеряет:
- Какая чудесная шапка! Красивая, тёплая! Никогда не видел такой замечательной шапки. Удивительно, даже размер мой, а ведь на мою голову вообще не шьют – очень большая.
- Забирай! – Кисана махнула рукой – У нас такой обычай, что гостю понравилось, то и дарим! Расул, чего молчишь?
- Да, да, конечно! – я напрягся и выдавил улыбку.
Остаток вечера Лоран просидел в своей новой шапке, время от времени поглядывая на себя в зеркало.
Назавтра Кисана подобрала мне взамен пыльную чёрную папаху с манекена в дагестанском национальном костюме.
- Она маленькая, не лезет вообще, голова замёрзнет!
- Не ной! Двигай её по голове – где сильнее мёрзнет, туда и передвигай. Ничего, неделю потерпишь!
В двух шагах от общежития только что построенная гостиница «Космос». Официально она ещё не открыта, но ресторан на первом этаже уже работает. Советских граждан в эту гостиницу не пускают и на порог. Лоран Дюмон – классический и несомненный иностранец. При виде его швейцары и кагэбэшники в холле почтительно расступаются, приветливо улыбаясь. Лоран громко говорит по-французски и хохочет, Кисана с ним под руку, тоже хохочет, приговаривая: «Уи! Се бьен!». Я в красной куртке и чёрной папахе шагаю рядом.
Входим в ресторан... так вот ты какой, шведский стол!
В какой-то момент стало понятно, что есть и пить мы больше не можем. Пора уходить.
Лоран встаёт первым:
- Минуту, я сейчас – идёт к стойке с посудой, возвращается за столик с целой охапкой вилок, ножей и ложек. Тяжёлые, крупные, сияющие полированной сталью, столовые приборы казались олицетворением красоты и заграничной роскоши.
Профессор, невозмутимо поглядывая по сторонам, стал рассовывать их по карманам замшевой куртки, запихивать в рукава свитера.
Мы замерли в ужасе.
- Что? Испугались? А вы сами попробуйте, Кисана. У вас в сумке есть место?
Кисана, округлив глаза, смотрит то на француза, то на стол.Потом вдруг открывает сумку и складывает в неё оставшиеся приборы
.Лоран собирается встать, но Кисана его останавливает. Берёт сверкающую сахарницу, перекладывает кусочки сахара в чашки, оглядывается и втискивает сахарницу в сумку.
- Подождите меня – я тоже беру со стойки несколько приборов, возвращаюсь за столик и сую их в карманы джинсов – свитер длинный и ничего не видно.
Касса на выходе. Платим... Сердце колотится, ладони потеют... Одеваемся, выходим. Уфф!!!
- Лоран, ты дурак? Я чуть концы не отдала!
Лоран хохочет, роняя ножи и вилки на снег.
В последний день выставки огромный зал Манежа странным образом вдруг совершенно опустел. К витринам с ювелирными изделиями неспешно подошёл пожилой мужчина с непроницаемым лицом. За ним сопровождающие лица. Кисану и авторов работ быстренько оттёрли к стене.Гость равнодушно рассматривал поделки, ни на чём особо не задерживая взгляд.
У одного из стендов он замер, потом спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: «Это что такое?»Свита засуетилась, Кисану вытолкнули вперёд. Кто-то предупредительно шепнул: «Соломенцев, Михаил Сергеевич!». Соломенцев был в то время секретарём ЦК КПСС и Председателем Совмина РСФСР, а также одним их ближайших друзей генсека.
- Это, Михаил Сергеевич, обложки для книг Леонида Ильича. Серебро, чернь, филигранная резьба. Традиционный дагестанский орнамент, высочайший уровень ювелирного исполнения. Ещё никто ничего подобного не делал! – Кисана собиралась представить авторов, но Соломенцев развернулся и пошёл на выход.
Один из сопровождавших строго-настрого распорядился: «Никуда не уходить, за вами приедут!».Действительно, вскоре появились двое в черных костюмах и увезли Кисану вместе с обложками в неизвестном направлении.Довольно скоро она вернулась в чрезвычайно возбуждённом состоянии, и рассказала, что Соломенцев предложил напечатать все три книги Брежнева в специальном подарочном варианте – особая бумага, особый формат (размер обложек оказался какой-то нестандартный), вставить их в серебряные переплёты, а на внутренней стороне переплёта каждой книги закрепить серебряную пластину с дарственной надписью. Драгоценные книги, конечно же, подарить Леониду Ильичу на день рождения, который наступал через несколько дней.
Деваться некуда, остаётся только решить, что писать на серебряных пластинах: от студентов художественно-графического факультета или от студентов института? Кинулась звонить ректору в Махачкалу.
В общежитии единственный телефон был на проходной – так что переговоры с фамилиями и всеми подробностями проходили при большом стечении любопытствующей публики.
Ректор после короткого обсуждения с коллегами предложил вставить перед студентами слова «от профессорско-преподавательского состава». Потом перезвонил и добавил в самое начало «От ректора». Перезвонил ещё раз и распорядился убрать студентов.
Через час новый вариант - от ректора и точка!Где-то произошла утечка и в ситуацию решительно вмешалась жена Расула Гамзатова Патимат, которая потребовала дарить книги от имени мужа.
Ректор побежал за поддержкой в горком партии. Зря! Новый вариант надписи появился буквально через несколько минут: «От коммунистов Махачкалы», затем другой текст: «От Махачкалинского горкома партии».
Знакомые сообщили, что за право подарить книги вождю в Дагестане идёт смертный бой.
Следующий звонок поставил точку: «От Дагестанского обкома партии».
Со Старой площади предупредили, что скоро книги будут готовы и нужно будет их осмотреть. По очереди дежурим у телефона. Кисана спит урывками, одетая, дверь её комнаты приоткрыта…Наконец позвонили, подъехала черная «Чайка».
Вечером появляется Кисана: «Книги получились роскошные. Серебряный срез, красный бархат, серебряные пластины. Кстати, все уже подписаны: «Дорогому Леониду Ильичу от М.С.Соломенцева».
Пора улетать в Махачкалу. Собираю сумку. Входит Лоран со свёртком.
- Эту рубашку мне подарил вождь одного племени. Я её носил в Африке. Возьми, она твоя. Считается, что если даришь свою рубашку, то вместе с ней передаёшь часть своей души. Теперь ты будешь знать, что я чувствую.
- Спасибо, Лоран! А ты будешь знать, что я думаю.
В 1978 году Леонид Ильич Брежнев написал трилогию «Малая земля», «Возрождение», «Целина».Весь советский народ склонился над великими произведениями. Партактив учил тексты наизусть, школьники писали сочинения, с экранов телевизоров не сходили однополчане, соратники и очевидцы эпических событий (я т-те попереключаю!). К слову, книжки были неплохо написаны – во всяком случае, читались легко.
В начале зимы того же 1978 года студенты художественно-графического факультета Дагестанского пединститута приехали в Москву на всероссийскую выставку декоративно-прикладного искусства.Руководила ювелирами, а также гончарами, краснодеревщиками, ткачами, художниками, скульпторами, модельерами и другими молодыми талантами моя тётка Райханат Микаилова, для своих – Кисана, которая этот художественно-графический факультет пестовала как родное дитя.
Студенты-златокузнецы работают на уровне взрослых профессионалов, почти все из семей потомственных ювелиров, сызмальства у станка, резак держат вернее, чем ложку. Привезли на выставку традиционные золотые и серебряные украшения, посуду, утварь. В общем, было на что посмотреть, народу - не протолкнуться.
В выходной решили погулять по ВДНХ. Отстояли очередь за билетами, потом в толпе у центрального входа. Наконец, вошли. Народ перебегает от павильона к павильону. Любоваться станками с ЧПУ или колосьями гибридной ржи неинтересно, и мы двигаемся дальше в поисках чего-нибудь особенного. Набрели на небольшой ипподром, где катали на русских тройках с санями. Ну, хоть это…
Купили билеты. Позже выяснилось, что несколько сотен человек вокруг кольцевой дорожки не зрители – это очередь.Одежда у нас зимняя только по южным меркам, а здесь -27. Бегаем греться в павильон «Свиноводство». Вонь такая, что вышибает слезу и быстро начинает мутить. Нет, уж лучше мёрзнуть! Минут через пятнадцать мороз загоняет обратно к свиньям. В метаниях проходит два часа.
Клубы пара из лошадиных ноздрей, едкий запах навоза, грохот полозьев, звон бубенцов… Приехали, вылезай!
Обратно бежим со всех ног. По пути попадается пельменная, врываемся внутрь. О-о-о! Какое счастье стоять в длинной тёплой очереди!
В общежитии МГПИ на улице Космонавтов, где мы поселились, живёт профессор из Сорбонны, искусствовед Лоран Дюмон. Высокий, статный красавец с рыжей львиной гривой, француз удивительно похож на обожаемого советскими женщинами Джо Дассена.
Как он потом писал, знакомство с Кисаной стало для него важным событием в жизни, и он старался использовать все возможности для общения. Стоило Кисане переступить порог общежития, как буквально через пару минут в дверь стучал Лоран.
К своим 35 годам он объехал весь мир, и завораживал нас рассказами об индейцах Южной Америки, зулусах и папуасах.
По Москве Лоран ходил без шапки, утверждая, что ему не холодно, хотя морозы в ту зиму были лютые.Вечером, как обычно, сидим у Кисаны. На стуле валяется моя огромная, как собачья конура, мохнатая россомаховая шапка. Лоран с любопытством её разглядывает, мнёт, вертит, и наконец, примеряет:
- Какая чудесная шапка! Красивая, тёплая! Никогда не видел такой замечательной шапки. Удивительно, даже размер мой, а ведь на мою голову вообще не шьют – очень большая.
- Забирай! – Кисана махнула рукой – У нас такой обычай, что гостю понравилось, то и дарим! Расул, чего молчишь?
- Да, да, конечно! – я напрягся и выдавил улыбку.
Остаток вечера Лоран просидел в своей новой шапке, время от времени поглядывая на себя в зеркало.
Назавтра Кисана подобрала мне взамен пыльную чёрную папаху с манекена в дагестанском национальном костюме.
- Она маленькая, не лезет вообще, голова замёрзнет!
- Не ной! Двигай её по голове – где сильнее мёрзнет, туда и передвигай. Ничего, неделю потерпишь!
В двух шагах от общежития только что построенная гостиница «Космос». Официально она ещё не открыта, но ресторан на первом этаже уже работает. Советских граждан в эту гостиницу не пускают и на порог. Лоран Дюмон – классический и несомненный иностранец. При виде его швейцары и кагэбэшники в холле почтительно расступаются, приветливо улыбаясь. Лоран громко говорит по-французски и хохочет, Кисана с ним под руку, тоже хохочет, приговаривая: «Уи! Се бьен!». Я в красной куртке и чёрной папахе шагаю рядом.
Входим в ресторан... так вот ты какой, шведский стол!
В какой-то момент стало понятно, что есть и пить мы больше не можем. Пора уходить.
Лоран встаёт первым:
- Минуту, я сейчас – идёт к стойке с посудой, возвращается за столик с целой охапкой вилок, ножей и ложек. Тяжёлые, крупные, сияющие полированной сталью, столовые приборы казались олицетворением красоты и заграничной роскоши.
Профессор, невозмутимо поглядывая по сторонам, стал рассовывать их по карманам замшевой куртки, запихивать в рукава свитера.
Мы замерли в ужасе.
- Что? Испугались? А вы сами попробуйте, Кисана. У вас в сумке есть место?
Кисана, округлив глаза, смотрит то на француза, то на стол.Потом вдруг открывает сумку и складывает в неё оставшиеся приборы
.Лоран собирается встать, но Кисана его останавливает. Берёт сверкающую сахарницу, перекладывает кусочки сахара в чашки, оглядывается и втискивает сахарницу в сумку.
- Подождите меня – я тоже беру со стойки несколько приборов, возвращаюсь за столик и сую их в карманы джинсов – свитер длинный и ничего не видно.
Касса на выходе. Платим... Сердце колотится, ладони потеют... Одеваемся, выходим. Уфф!!!
- Лоран, ты дурак? Я чуть концы не отдала!
Лоран хохочет, роняя ножи и вилки на снег.
В последний день выставки огромный зал Манежа странным образом вдруг совершенно опустел. К витринам с ювелирными изделиями неспешно подошёл пожилой мужчина с непроницаемым лицом. За ним сопровождающие лица. Кисану и авторов работ быстренько оттёрли к стене.Гость равнодушно рассматривал поделки, ни на чём особо не задерживая взгляд.
У одного из стендов он замер, потом спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: «Это что такое?»Свита засуетилась, Кисану вытолкнули вперёд. Кто-то предупредительно шепнул: «Соломенцев, Михаил Сергеевич!». Соломенцев был в то время секретарём ЦК КПСС и Председателем Совмина РСФСР, а также одним их ближайших друзей генсека.
- Это, Михаил Сергеевич, обложки для книг Леонида Ильича. Серебро, чернь, филигранная резьба. Традиционный дагестанский орнамент, высочайший уровень ювелирного исполнения. Ещё никто ничего подобного не делал! – Кисана собиралась представить авторов, но Соломенцев развернулся и пошёл на выход.
Один из сопровождавших строго-настрого распорядился: «Никуда не уходить, за вами приедут!».Действительно, вскоре появились двое в черных костюмах и увезли Кисану вместе с обложками в неизвестном направлении.Довольно скоро она вернулась в чрезвычайно возбуждённом состоянии, и рассказала, что Соломенцев предложил напечатать все три книги Брежнева в специальном подарочном варианте – особая бумага, особый формат (размер обложек оказался какой-то нестандартный), вставить их в серебряные переплёты, а на внутренней стороне переплёта каждой книги закрепить серебряную пластину с дарственной надписью. Драгоценные книги, конечно же, подарить Леониду Ильичу на день рождения, который наступал через несколько дней.
Деваться некуда, остаётся только решить, что писать на серебряных пластинах: от студентов художественно-графического факультета или от студентов института? Кинулась звонить ректору в Махачкалу.
В общежитии единственный телефон был на проходной – так что переговоры с фамилиями и всеми подробностями проходили при большом стечении любопытствующей публики.
Ректор после короткого обсуждения с коллегами предложил вставить перед студентами слова «от профессорско-преподавательского состава». Потом перезвонил и добавил в самое начало «От ректора». Перезвонил ещё раз и распорядился убрать студентов.
Через час новый вариант - от ректора и точка!Где-то произошла утечка и в ситуацию решительно вмешалась жена Расула Гамзатова Патимат, которая потребовала дарить книги от имени мужа.
Ректор побежал за поддержкой в горком партии. Зря! Новый вариант надписи появился буквально через несколько минут: «От коммунистов Махачкалы», затем другой текст: «От Махачкалинского горкома партии».
Знакомые сообщили, что за право подарить книги вождю в Дагестане идёт смертный бой.
Следующий звонок поставил точку: «От Дагестанского обкома партии».
Со Старой площади предупредили, что скоро книги будут готовы и нужно будет их осмотреть. По очереди дежурим у телефона. Кисана спит урывками, одетая, дверь её комнаты приоткрыта…Наконец позвонили, подъехала черная «Чайка».
Вечером появляется Кисана: «Книги получились роскошные. Серебряный срез, красный бархат, серебряные пластины. Кстати, все уже подписаны: «Дорогому Леониду Ильичу от М.С.Соломенцева».
Пора улетать в Махачкалу. Собираю сумку. Входит Лоран со свёртком.
- Эту рубашку мне подарил вождь одного племени. Я её носил в Африке. Возьми, она твоя. Считается, что если даришь свою рубашку, то вместе с ней передаёшь часть своей души. Теперь ты будешь знать, что я чувствую.
- Спасибо, Лоран! А ты будешь знать, что я думаю.
