Сегодня нашим собеседником является Яков Моисеевич Миркин – профессор, доктор экономических наук, разработчик структуры и базовых программ российского высшего образования в области рынка ценных бумаг. Постоянный автор ведущих экономических изданий и разделов центральных российских газет и журналов. Проще говоря, тот, к кому прислушиваются аналитики и экономисты высшего звена.
Кроме того, Яков Моисеевич является создателем крупной электронной финансовой библиотеки «Миркин.ру» и автором прекрасной книги «Финансовый конструктивизм», в которой доступным и хорошим языком проводятся аналогии между экономикой и архитектурой.
1. "Тучные" нулевые годы. Что было сделано правильно, что нет? Почему Россия так и осталась сырьевой страной?
«Тучные годы» - это чуть более сытая жизнь, может быть, чуть больше спокойствия. Более открытая экономически, хотя и, может быть, преждевременно, страна. Но в эти годы не были решены главные задачи – догоняющая технологическая модернизация, нормализация финансов, создание сильной финансовой машины. Огосударствление, монополизация вместо восстановления рыночной среды. «Экономика слонов», офшоризованная экономика, не доверяющая никому, вместо экономики «собственного дома».
2. Цикличность нефтяного кризиса видят все, не только экономисты. Почему Россия опять не готова к кризису?
У человека что-то не получается, когда у него разруха в голове. Когда он руководствуется ложными целями или мифами. Почти четверть века «мэйнстримом» в России является школа рыночного фундаментализма. По-прежнему те, кто придерживается этих взглядов, находятся в ключевых точках управления экономикой. По-прежнему считают и объявляют, что они всегда и во всем правы.
Но эта четверть века стала экономически неудачным проектом для России. Временем превращения из индустриальной в сырьевую экономику. В которой в месяц производится чуть больше 200 токарных станков и 4 – 5 троллейбусов. «Рыночный фундаментализм» - это школа вечной неготовности к кризису, школа стихий, которые когда-нибудь нас, наверное, могут добить.
С другой стороны, всегда есть угроза, что произойдет другая революция в головах – и мы получим, когда кризис разрастется, у руля школу «государственно-монополистического капитализма», школу подчинения всего и вся государству, концентрации активов, командных высот у государства, полного подчинения людей его интересам. Это будет другая большая беда для России.
Поэтому сейчас мы пытаемся найти то, что называем «прагматичным либерализмом». Школу, сочетающую «государство развития» или «центральный банк развития» (вместе с таким же минфином) и сильную политику, направленную на высвобождение энергии бизнеса, прирост имущества и активов среднего класса. Школу, которая жила бы почти крестьянским умом, исходила бы из того, что выгодно всем, потому что каждый хотел бы жить в государстве малых рисков, высоких технологий, свежего воздуха и хороших дорог. И даже вмешательство государства превращала бы потом, по мере взросления, в либерализацию.
3. Есть антикризисная программа, которая предусматривает сокращение расходов бюджета. Она социально направлена, но сокращения в обороне и в других сферах жизни не будет. Насколько действенен это план?
Антикризисная политика очень сильно отстает от реальной ситуации в экономике. Помощь — прежде всего крупным, больше всего — банкам. Основная линия — денежные вливания, причем на основе искаженного, очень высокого процента. Грубо говоря, больного, нуждающегося в срочном, сверхинтенсивном лечении, по-прежнему держат в районной поликлинике, прописывают таблетки, облегчают его состояние добрыми словами. Но не лечат по-настоящему. А субсидирование процентной ставки, на котором основана финансовая помощь, — просто яд. Этим сохраняется искусственно высокий, недостижимый для бизнеса и населения уровень процента в экономике. Когда финансовая помощь оказывается вливаниями в капиталы банков или корпораций, «докапитализацией», то за этим — дальнейшее огосударствление всего и вся.
Все налоговые льготы среднему и малому бизнесу – на откуп регионам. А у них у большинства – дефицитные бюджеты, долги, огромная финансовая зависимость от федерального центра. Трансфертами в регионы льготы не возмещаются. Значит, их просто не будет.
Всё это- пока слабый ответ на сильнейшие вызовы, идущие из-за рубежа.
4. Что Вы знаете о Дагестане и дагестанцах? Ваше отношение к постоянному муссированию в СМИ антикавказской темы. Есть ли у Вас друзья из Дагестана?
Древняя, яркая страна. Страна народов – ярких индивидуальностей. Клад для того, кто любит человечество. Близость к небу. Земля, на которой с радостью появляются дети. Где живут почти дольше всех в России. Страна, в которой есть всё, чтобы стать индустриальной, оставаясь чистой. Земля умных, гостеприимных. Соединение цивилизаций. Но вместе с тем – конфликтная земля, по которой прошлось много войн, много темноты, которую еще нужно усмирить.
Что касается «муссирования», то я ведь еврей, я родом из народа, который всегда на слуху, чье имя «муссируется» сплошь и рядом. Я спокойно отношусь к тому, что могут обсуждаться вслух проблемы этносов. Мы все – очень разные, со своими характерами. Как у «коллективных индивидуальностей», у нас есть свои преимущества и свои недостатки. Смешно было бы это отрицать. Замечательно, что мы – разные. Дети, получающиеся от соединения разных кровей и характеров – часто гениальны. Люди должны перемешиваться, так устроен мир - ради выживания.
Но важно, чтобы всё это обсуждалось спокойно, позитивно, в терминах защиты и развития. С огромным уважением к истории, культуре, особенностям национального характера. Как помочь, как устранить беду, что исправить, как улучшить. Но не как возложить вину. Не как доминировать. Я всегда тонко чувствую ту грань, за которой начинается столкновение людей между собой и – вместо патриотизма - беда агрессивного национализма.
Мне не повезло. Мне не довелось короткими летними вечерами быть за столом с друзьями из Дагестана. Не случилось получить от них помощь и помогать им. Хотя, сталкиваясь в жизни с теми, кто вышел из огромного мира, называемого Кавказом, я вижу их основательность, вижу очень древний стержень, который они могут сами не понимать в себе, понимаю, что есть отличия между мной, как равнинным человеком, любящим горы, и между ними, потому что в основе их происхождения – высота.
5. Есть ли, хотя бы гипотетически, вариант в существующей ситуации найти способ подъема экономики такого региона, как Дагестан?
Рецепты – те же. Старательность, инновационность, огромное желание, чтобы люди жили дольше, с лучшим качеством жизни, высокие стандарты и просто любовь к тем, кому довелось родиться и вести свой путь в Дагестане.
Это – универсальный рецепт. Вся техника начинается потом, но сначала – любовь и старательность, обычный крестьянский практицизм и хитрость.
Что касается рецептов, часть из них я назвал выше. Но еще и попытаться что-то сделать, чтобы Дагестан был объявлен в России «территорией опережающего развития» или получил бы какой-то иной особый статус, дающий возможности платить низкие налоги или получать иные преимущества для сторонних инвесторов.
Очень нужен поток, может быть, нарастающий – любыми способами - поток хороших новостей из Дагестана. Когда у любого может быть только одна точка зрения – это древняя, мирная, процветающая страна, в которой жить и заниматься бизнесом - совершенно безопасно.
