Накануне в республике отметили 105-летие со дня рождения видного государственного и политического деятеля Абдурахмана Даниялова. Более 30 лет он занимал руководящие должности в республике.

По воспоминаниям современников, у Абдурахмана Данияловича были удивительная внутренняя мера твердости, силы и мудрости, строгости, требовательности и умение идти на компромисс. Эти качества позволили ему давать достойнейшие ответы на подчас трагические вопросы, которые ставила перед ним история. О жизни и деятельности Абдурахмана Даниялова корреспонденту РИА «Дагестан» рассказал его сын, актер и режиссер Юсуп Даниялов.

– Юсуп Абдурахманович, Ваш отец рассказывал о своем детстве?

– Когда он ушел с работы, мы просили его написать автобиографию. Потому что сейчас многие, особенно люди, которые были в его окружении, приписывают себе какие-то его заслуги. При отце они этого не писали и не говорили. Он отказывался, ему было неловко писать. Но после его смерти мы нашли две тетради, в которых он описывает свою жизнь. Они изданы.

Он интернатский. У него отец умер, когда ему было 9 лет. У нас в селе Ругуджа есть адат – если женщина выходит замуж после того, как осталась вдовой, она не имеет права в чужой тухум брать детей. Бабушку мою выдали замуж, она оставила папу, его брата Гаджи-Али и сестру Аймеседу. Им, конечно, помогали, и с матерью они общались. Но в 9 лет он стал отцом для Гаджи-Али и Аймеседу. Аймеседу потом умерла.

– Каким он был по отношению к своей семье?

– Нам повезло – меня, старшего брата, младшего брата, сестру папа очень любил и он не делал разницы. Он был очень внимательным. Мы не слышали его крика. Даже когда мы бывали на охоте, на рыбалке, он разговаривал тихо, но мы все слышали, понимали. Это одно из достоинств. Я пытался тоже на своих детей и внуков не кричать. Не получается – я срывался. Но когда Абдурахманом назвали внука, я понял, что шлепнуть этого парня не смогу.

Тем не менее, дома был четкий порядок. Отец приходил – мы в комнате находились. Он входил, здоровался – если не говорил «останься», мы вставали и выходили. Не позволяли себе в его присутствии хулиганить. Я вспоминаю, что не курил даже при его брате Гаджи-Али. У нас в доме не было нецензурной речи. Отца за всю жизнь я не видел пьяным.

– Почему никто из его детей не пошел в политику?

– Мы видели по отцу, насколько тяжелая это работа. И мы понимали, что это неблагодарная работа. Когда из политики в последнее время стали делать промысел, меня не удивляет, что каждый наш даже мелкий политик пытается передать должности своим детям. Но государственные должности не тебе принадлежат. Тебя поставили на это место, чтобы ты делал добро. Ты можешь быть хозяином у себя в сарае, в гараже. В республике хозяином нельзя быть, можно только родным отцом для каждого. Вот тогда будет толк.

– Ваш отец был родным отцом для каждого?

– Во всяком случае, он старался это делать.

– Гордился ли отец Вашими заслугами?

– Да, конечно. Я на целину поехал вместе с остальными студентами. И в университете пытались остановить. Когда приходили к отцу люди с просьбами, чтобы освободили их ребенка от этой работы, он говорил: «А я что могу сделать? Вот мой сын тоже едет». И в армии я служил как обычный рядовой.

– Абдурахман Даниялович давал Вам какие-то жизненные советы? Что запомнилось?

– Много советов давал. Вот один – амбиция должна соответствовать амуниции. Если у тебя костюм ефрейтора, не лезь в генеральские команды. Если у тебя генеральские погоны, отвечай за подчиненных. Второе – вот мы кого считаем компетентным? Того, кто имеет право решения. Отец говорил: «Я, изучая словарь Даля, вычитал: компетентным является тот, кому требуется наименьшее количество дополнительной информации для принятия правильного решения».

– Чьими мнениями, советами он дорожил?

– Он прислушивался ко всем старшим. Для него старший – это был уже более умный, более образованный. Например, в интернате с ним учился подводник, герой Советского Союза Магомед Гаджиев. Его мужественностью восторгаются подводники во всем мире. Героя ему присвоили за то, что он на подводной лодке с одной пушкой на носу всплыл один против двух надводных торпедных катеров и прогнал эсминец.

Очень уважал он Эфенди Капиева. Когда отец с ним общался, он ему посоветовал: «Чтобы знать дух российской культуры, прочитай Тургенева от начала до конца, Некрасова». Он прочел и после этого понял многое.

– В 1944 году на Кавказе появились дезертиры, и в целях безопасности оттуда выселили чеченцев, ингушей, калмыков, балкарцев, кабардинцев и другие народы. Правдива ли легенда о том, что Ваш отец пошел к Сталину и добился того, чтобы дагестанцев не выселяли?

– Не был он у Сталина. Я спрашивал отца. Причем многие люди, желая быть причастными к событию избавления Дагестана от высылки, говорят, что он рассказывал им. Ерунда. При живом отце ни один из них слова не сказал. Отец по-партизански просто улетел в Москву и поехал в министерство по национальным вопросам к Микояну. Начал ему говорить: «Вы делаете ошибку. Вы что, будете пересматривать биографию Сталина?». Тот тут же снял трубку, позвонил: «Лаврентий Павлович, тут один ретивый дагестанец по поводу биографии Сталина выступает». И отца оттуда уже под конвоем привезли к Берии. Отец ему сказал: «У нас автономию Сталин провозглашал. Вы считаете, что Сталин ошибся, будете выселять дагестанцев?». А Берия меньше других был заинтересован, чтобы на Кавказе один Азербайджан был крепче, чем Армения и Грузия. И он воспользовался тем, что отец настаивал.

Ни на партийные, ни на советские органы в действительности эти дезертиры не нападали. Да, грабили мельницу, чтоб муку взять – голодные люди. Они не зверствовали, не убивали. Конечно, были люди, которые были готовы уйти к немцам – ничего удивительного. И сегодня есть люди, которые говорят: «Если бы мы проиграли войну, баварское пиво пили бы сейчас». Не баварское пиво, а помои тебе бы доставались.

– Помимо безоговорочного уважения старших, каких принципов он еще придерживался?

– Он не понимал, что такое дать взятку или взять взятку. Отец был интернатским парнем, который ценил достоинство. Он не рассыпался по мелочам. Было много противников, неприятелей, которые пытались найти что-то против отца, но среди них нет ни одного репрессированного. Отец не воспринимал месть. Он просто не упоминал этого человека в своих воспоминаниях – вот его наказание было.

– Как проходили последние годы его жизни?

– Через два года после ухода на пенсию отец защитил кандидатскую. Через четыре года защитил докторскую диссертацию. Причем, когда кандидатскую защищал, оппоненты рекомендовали дать докторскую. Отец, выступая с трибуны, сказал: «Докторскую, я вам обещаю, еще защищу». И он защитил. Еще во время работы он занялся написанием книги о Махаче Дахадаеве. После ухода на пенсию он поехал по всем местам работы и учебы Махача Дахадаева и собрал те архивные данные, которые даже наши ученые не имели.

– Как вы думаете, какая заслуга Вашего отца перед Дагестаном самая значимая?

– Даже не знаю. Это решать дагестанцам. Но то, что мы не являемся районом Азербайджана, причем при неполном содержании национальностей, – это хорошо.

Автор: Анжела Гасангаджиева

СевКавИнформ