Аул Устарчи – один из древнейших сел Дагестана, как говорят его старожилы. По одной из версий аульчан его основали потомки Ноя.
- После долгих скитаний по морям и океанам Ной пришвартовался совсем недалеко, у горы Арарат, которая находится во-о-он за той вершиной, - любил объяснять старый Расул, - это уже в последние века стали считать, что Арарат находится где-то в Армении.   Мы-то понимаем, что вся древняя история происходила именно  у нас, в Дагестане. Просто каждый хочет забрать себе кусочки нашей истории и нашей славы.
- Нет, Расул, ты не прав, - вмешивался еще более старый Курбан,  - основал наше село Иона, который сидел в желудке у большой рыбы. Он никак не хотел там угомониться, и она его выплюнула прямо на берег Каспия. А Каспий в те годы был гораздо ближе к нам – там было очень много воды – и берег моря был выше. Недаром до сих пор дети находят тут ракушки... Так что, все мы происходим от Ионы.
Когда аксакалы слышали ученые споры о возрасте Дербента – пять тысяч лет этому городу, или две тысячи,  они начинали ухмыляться в усы:
- Древний город, говорите, пять тысяч лет? Хе-хе. Тут из любой стены камень возьми – он в два раза старше будет.
***
Дома аула спускались каскадами с двух соседних гор, разъединенных тоненьким ручейком,  превращавшимся во время таяния снегов или во время ливней в бурную и коварную речку. Как водится у горцев, гордящихся всем, что их окружает и всем, что им принадлежит, они называли этот ручеек «Большой рекой» и демонстративно разувались и подворачивали брюки, перебираясь через него даже в самый засушливый период, когда можно было перейти его вброд по камушкам, в изобилии разбросанных по берегам и дну ручья.
Издревле аул делился на две части – так называемый Большой аул, располагавшийся на  теплом, южном, открытом  солнцу склоне горы. С тех самых библейских времен тут селились мастера – гончары, кузнецы, оружейники, резчики по камню, по дереву, ковровщицы, чеканщики меди и латуни, и элита среди мастеров  – ювелиры. Никто в этом ауле не пахал землю, не создавал террасы  дл земледелия, не пас баранов, не держал коров, не занимался строительством. Это все делали  те, кто жил на другой стороне – жители Малого аула. Сюда, на северную и гораздо более холодную землю,  приезжали и селились строители, плотники, земледельцы, овцеводы, все те, кто своим трудом давал возможность аулу Устарчи спокойно заниматься своим ремеслом.
Молодые богатыри с обеих сторон часто устраивали битвы «стенка на стенку».  Вражда и противостояние были в крови и у старшего поколения, помнящего свои ссадины и синяки, хотя это каким-то явным образом не проявлялось. Такое разделение труда существовало веками, только  при советской власти начались изменения. В аульской школе стали обучать всех учеников основам мастерства, невзирая на их происхождение. Точно так же начали распределять   участки под строительство домов. Новые поколения аульчан и не знают о таком разделении труда. Какие-то семьи мастеров из Большого аула потеряли в силу каких-то причин свое искусство, а охочие до всего нового и жаждущие заработать  жители Малого аула, наоборот, становились хорошими оружейниками и ювелирами. Да и сельское хозяйство перестало быть актуальным для аульчан. Базарный день в четверг обеспечивал всех мясом, зерном и другими продуктами, которые привозили на богатый, шумный и красочный базар в аул Устарчи со всего Дагестана. Времена менялись и стачивались ножки у, казалось бы, незыблемых устоев древнего аула.
***
Три сестры - дочери выходцев из аула Устарчи Магомеда и Марзият – всю жизнь росли в городе, но каждое лето вместо таких заманчивых пионерских лагерей, как  «Артек» или, на худой конец «Орленок», их отправляли в горы к бабушке. Когда была возможность у папы, он выезжал с ними, но чаще ездила в аул мама, к которой бабушка со стороны отца всю жизнь относилась с некоторым недоверием, встречая с преувеличенной ласковостью, от которой Марзият хотелось взять в охапку всех трех дочек и  бежать к своей маме, жившей неподалеку.
Имена своим дочерям выбирал отец. Мама пыталась с ним спорить, но он был неумолим – и девочки, рождавшиеся через каждые два года, получали имена, начинающиеся со слога «Ма»:  Марьяна, Мадина и Марина. При рождении младшей сам Магомед долго боролся с искушением назвать ее «Кис-таман», что означает в переводе «хватит девочек», но его личная традиция пересилила – и дочка стала Мариной.
И папа, и мама преподавали, он в университете, она в школе. А дома мама не раз, точнее сотни раз рассказывала:
- И мой род, и род вашего отца – самые древние в Устарчи.  Мы ювелиры в седьмом поколении. Ваш предок делал саблю на 300-летие дома Романовых. Знайте, мои девочки,  что надо выходить только за женихов из Большого аула, из своего круга.  Не обязательно, чтобы жених был из интеллигентной семьи – мы сами его тут приведем в порядок, главное, чтобы наш был, нашего уровня!
Девочки, еще школьницы, особо не заморачивались этими разговорами. Любовь, детская влюбленность, глубоко-глубоко спрятанная от всех, но всем в классе видная и понятная, - это, конечно, было у каждой, и, честно сказать, не раз. А замужество, семья – все это было так далеко и туманно, что речи матери воспринимались как обычный шумовой фон, под который только надо было кивать головой, думая о своем, и поддакивать во избежание лишнего шума и крика, который мама поднимет обязательно, если заметит, что к ее словам не прислушиваются.
***
Это было очень жаркое и пыльное лето. Асфальт в Махачкале плавился под ногами, над ним поднимался густой запах мазута, голубое чистое безоблачное небо к   горизонту выцветало, становясь бело-серым. Марьяна перешла на пятый курс в Политехническом институте, Мадина – на третий курс медицинского института, а младшая Марина поступала в университет на факультет иностранных языков. Проблем с английским языком у нее не было, родители были уверены в том, что она поступит, да и все необходимые движения заранее были для ее поступления сделаны. Но волнение, пусть и какое-то приятное, есть волнение, волнение в ожидании новой, уже взрослой жизни. Без этого волнения и само поступление в ВУЗ становится каким-то неинтересным, пресным.
***
После сдачи Мариной второго  экзамена Марзият не стала ждать оценки, а отправила дочерей на машине своего брата, недавно приехавшего из Азии, в горы. Если оценка будет хорошей, то Марина поступает после второго экзамена, так как у нее высокий средний балл в аттестате, а если плохой, дочь успеет вернуться и начать готовиться к третьему экзамену.
Как хорошо в родном селе! Засыпать и просыпаться в прохладе под перинами, ведь и летом тут холодные ночи. Собираться на пикники на альпийском лугу чуть ниже аула по течению Большой реки, ходить на аульские свадьбы, перестреливаться взглядами с молодыми ребятами. Очень хорошо, если любящая бабушка, жалея заучившихся внучек, не загружает работой по дому – готовкой, уборкой, стиркой, посудой. Хорошо ходить в гости к родственникам, многие из  которых тоже приехали на лето из разных городов Союза, возобновляя с ними знакомство, родство и дружбу.
Единственной обязательной, но не очень обременительной нагрузкой, были походы за водой. Колодец с чистой родниковой ледяной водой был у самого дна ущелья, созданного двумя соседними горами, на которых крыльями раскинулись две половинки аула. К роднику ходят с двумя кувшинами, большой закидывают за спину. Маленький для противовеса держат в руках. Оба кувшина соединены при помощи специального кушака, перекинутого через плечо. Девушки гурьбой устремляются к роднику – женскому годекану, где можно услышать новые сплетни, кто на ком женится, о чем думают эти мужчины, почему та девушка не выходит замуж. Да мало ли о чем могут говорить женщины!
    Хождение с кувшинами заставляет очень прямо держать спину, делает осанку очень красивой, а вес  полных водой кувшинов заставляет двигаться медленно, осторожно и даже величественно. А дорога к роднику часто является излюбленным местом, где аульские кавалеры присматривают для себя невест.
Девочки поднимались к дому гуськом. Впереди шла старшая Марьяна.
- Мадина, это  ты? – раздался звонкий, еще не огрубевший мальчишеский голос. – Из-за дерева вышел Арсен, ее однокурсник - высокий стройный парень с иссиня черными волосами и неожиданно выделяющимися на смуглом загорелом от горного жесткого солнца лице  прозрачными голубыми глазами.
- Арсен, ты откуда здесь? Ты что, специально сюда приехал? К кому-то в гости? Или за мной решил проследить? – Мадина не раз ловила на себе во время лекций взгляды Арсена, который, стоило ей повернуться к нему, прятал глаза  и отводил взгляд. Мадина чисто женским чутьем ощущала его интерес к себе.
- Нет, Мадина, все проще, гораздо проще, - живу я в этом селе, вон видишь, на той стороне наверху слева мой дом – и он указал на добротный двухэтажный дом в Малом ауле.
- А чего же мы раньше тут никогда не виделись? Почему я не знаю, что мы односельчане? – они учились в разных группах, знали лишь имена друг друга.  Все их общение заключалось в стрельбе глазами на лекциях.
***
С этого дня, стоило Мадине выйти за порог бабушкиного дома, Арсен был тут как тут. На всех свадьбах, на всех гуляниях молодежи он был рядом, стоя чуть позади за ее плечом, с мрачным выражением отражая взгляды парней, обращенные на девушку. Он чувствовал, как нарастает и ширится чувство, которое только зарождалось в лекционных аудиториях университета. Непонятное еще томление переполняло его грудь, а Мадина не видела в нем будущего мужа – она смеялась шуткам Арсена, слушала длинные истории влюбленного, где он  выглядел, по меньшей мере, спасителем человечества, сама болтала с ним обо всем. Она видела, как он вздрагивал, когда их руки случайно соприкасались, и в те дни, когда они большой молодой компанией выходили в горы, специально иногда легко опиралась на него при трудном подъеме, видя,  как Арсен бледнеет от волнения.
В середине августа нагрянула мама.
- Ну, как вы тут без меня, бабушка с вами справляется? Ох, как загорели, как посвежели, хорошо отдыхается вам. Бабушке хоть помогаете?
- Конечно помогаем, - откликнулась Марьяна, - за водой каждый день ходим.
- За водой и все? Ну, молодцы! – ворчала мама. Это беззлобное ворчание особо не беспокоило дочерей, оно было привычным атрибутом их жизни.
  Вечером у дома опять маячил Арсен. Мадина выбежала на веранду:
- Арсен, я сегодня дома, никуда не выйду, наша мама приехала.
Арсен немного загрустил, потом встрепенулся, улыбнулся, махнул рукой и ушел восвояси. Мадина, слегка удивившись, чего это он улыбается, легко выбросила его и его улыбку из головы.
На третий день вечером, когда все домашние были в сборе, во входную дверь громко постучали. В ауле стучаться было как-то не принято. Дверь открыта всегда, если хозяин дома, заходи. Марзият не стала никого отправлять к двери, а подошла к ней сама.
На пороге стояли три женщины  из Малого аула, нарядно одетые в парчовые платья с золотой вышивкой. Эти платья одевают горянки по праздникам или по каким-то тожественным поводам.
- Заходите, заходите, - удивленно произнесла Марзият. – Девчонки, поставьте чаю,  у нас гости.
После долгих приветствий и вопросов о здоровье всех родных и близких, о том, каково живется в Махачкале, о том, что все дорожает, о том, все ничего, не было бы только войны, Марзият не выдержала:
- Вы пришли сюда через все горы и Большую реку о погоде говорить? Или цель какая-то у вас есть?
- Отправь детей, нам надо с тобой, Марзият поговорить. Мы по очень серьезному и радостному поводу.
У Марзият екнуло сердце. «Что у них случилось? В чем дело? Что может быть у нас с ними, малосельцами, общего? Да еще радостного?» - думала она.
- У вас товар, у нас купец, - начала самая старшая. – Вот у Айшат растет сын, Арсен, и ему приглянулась твоя дочь Мадина. Так что мы пришли договориться о свадьбе. Сначала проведем официальное сватовство, а через месяц можно и свадебку.  
Марзият страшно рассердилась, но не подала виду. Ей в голову не могло – даже в страшном сне присниться – что к ее дочке посватается парень из Малого аула.
- Предложение очень хорошее. Наше счастье в наших детях. Если им будет хорошо, нам в десять раз лучше. Но у нас еще на выданье старшая Марьяна, пока ее не выдадим, Мадина тоже будет дома, - не желая обидеть гостей, нашла повод отказать, не отказывая,  Марзият.
Гости начали уговаривать Марзият, но она ссылалась на древний обычай – нельзя выдавать замуж дочку или женить сына, если старшая дочь или сын не устроены в жизни. Женщины говорили о том, что время сейчас другое, что пусть молодые сами решают, они ведь любят друг друга. При этих словах Марзият побледнела и чуть покачнулась, но нашла в себе силы закончить разговор.
- Я не могу ничего решать без мужа и без того, чтобы спросить саму Мадину. Поговорю с Магомедом, если он скажет «да», и тогда спрошу  у нее, узнаю какая-такая любовь у них с вашим Арсеном!
***
Только недовольные гости вышли со двора, как раздался зычный крик Марзият:
- Девочки, Марьяна, Мадина, Марина,  идите-ка сюда!
Девочки гурьбой  влетели в комнату.
- Что случилось, мама? – спросила Мадина, чувствуя, что произошло что-то неприятное!
- Ах, ты меня спрашиваешь, что случилось?!   Какую-такую любовь-морковь  ты за моей спиной крутишь с этим малоаульским Арсеном?! – слово «малоаульский» в устах Марзият звучало как бранное, самое непотребное слово.
- Арсен, мой однокурсник, но никакой любви у нас с ним нет! – воскликнула Мадина. -  Я о любви даже и не думаю, тем более к нему.
- А ты не знаешь, что приходили тебя сватать его родственники? – и маму понесло:
- Да как они, позорные малоаульские, посмели подумать о том, чтобы породниться с нами, большеаульскими!? Да как они посмели с этой мыслью пересечь порог нашего дома!? Да как они посмели, подумав об этом и зайдя в наш дом, озвучить эту неслыханную мысль!? Мы люди из очень высокого рода и никогда не позволим себе породниться с этими босяками.
***
Арсен появился на следующее же утро, когда девочки шли за водой. К дому он не подошел, боясь гнева их матери.
- Мадина, нам надо поговорить! – подошел он к средней.
- Тебе надо, ты и говори. – Мадина за ночь много передумала. Несмотря на крики матери, она сегодня смотрела на Арсена несколько другими глазами. «Ишь ты, жених выискался! – думала она, - А что, если в самом деле выйти за него? Парень симпатичный, не грубый, и меня вон как любит. Может я тоже смогу его полюбить?»
- Сестры, идите, я догоню вас, - и Мадина подошла к Арсену.
- Ты же видишь, как я к тебе отношусь, я не могу без тебя, я хочу на тебе жениться – волнуясь, зачастил скороговоркой Арсен. Я не думал даже, что есть какие-то причины, которые могут помещать нашему счастью. Ведь ты же не против, ты выйдешь за меня замуж? – слова любви Арсен все еще стеснялся говорить. -  Я же тебе тоже чуть-чуть нравлюсь?
- С чего ты взял, что ты мне нравишься? – ответила Мадина, но ее смягчившийся тон говорил о другом.
- Мадина, даже если весь мир будет против нас, я все равно тебя не оставлю. Если надо будет, украду тебя!
Мадина засмеялась:
- Ты, и украдешь? Глупости не говори. Как ты собираешься меня красть? И что потом мы будем делать? Как потом я маме покажусь?
- Да, я украду тебя, а потом мы вместе придем к твоим родителям и скажем, что мы муж и жена. Так всегда делается, я знаю. Им ничего не останется, как принять нас.
- И как ты будешь это делать? – Мадине было смешно и любопытно. То, как крадут невесту, она видела только в «Кавказской пленнице». В кино это выглядело невинно и весело.
- Все просто! Я все продумал! Вечером ты выйдешь в сад и пойдешь в ту сторону, где кладовка с лопатами и другими инструментами. А я подбегу, схвачу тебя, закатаю в ковер, переброшу через седло и увезу.
- А вдруг выйду не я, там же очень темно вечером в саду, а вдруг ты обознаешься! Что тогда ты будешь делать?
- Да я тебя одну из сотен тысяч отличу! Хотя, ты права. Надо, чтобы ты одела то, что я на тебе видел. Там у сарайчика у вас лампочка горит, я издалека увижу, в чем ты.
Мадина продолжала с ним обсуждать свое «похищение», смеясь и не веря в то, что она может это всерьез обсуждать:
- У меня есть яркий китайский халат с драконами – его за версту узнать можно.
- Все, договорились, позже вечером, ближе к 11 выходи на тропинку, я тебя там перехвачу.
***
Весь день сестры гуляли по горам – собирали чабрец, какие-то еще травы, забрели куда-то очень далеко. Мадина устала ужасно, и наскоро поужинав, рухнула на кровать.
Мама ждала ее до вечера, чтобы серьезно поговорить с ней и еще раз объяснить, что «этот парень, чьи деды были погонщиками наших ослов», ей не пара, что найдется обязательно жених из хорошего рода, из нашей части аула. Мама многое имела сказать дочери. А дочь безмятежно спала, разметавшись на кровати.
«Ничего, я останусь ночевать рядом с ней, позже она проснется, и я услышу, у меня сон чуткий, и я с Мадиной все равно поговорю» - решила мама и расстелила вторую кровать.
Долго ворочалась Марзият, вспоминая  время, когда за ней совсем неуклюже начинал ухаживать Магомед, его сватовство и саму свадьбу. Не выдержав, мама накинула на плечи брошенный на спинку стула халат дочери и вышла во двор. Была чудесная погода, яркая Луна, созвездия все четко различались, Млечный Путь тянулся с одного края небосклона на другой. Марзият вышла на дорожку в небольшой садик и стояла, любуясь небесным холодным и чистым светом.
Вдруг где-то позади  раздался шорох, Марзият только начала поворачиваться на этот звук, и почувствовала, как на нее накинули что-то тяжелое, пахнущее шерстью и пылью,  и несколькими ловкими движениями завернули в это непонятное. «Это же надо, кто это и кого из дочерей эти нахалы хотели похитить?» - думала Марзият, не попытавшись отбиваться, уже с руками, прижатыми ковром к телу. Страха не было, никакого страха не было, Марзият знала, что не допустит, чтобы хоть один волос упал с ее головы, была вспышка адреналина и внутренняя ярость.
Похитители, кажется, их было двое,  подняли ковер с похищенной и закинули его на спину нервно всхрапнувшей лошади. Один из них взгромоздился на седло, другой остался где-то позади. Около получаса лошадь куда-то скакала, потом шла спокойным шагом,  спускалась по склону горы, поднималась. Похититель несколько раз клал руку на ковер там, где, по его разумению должна была находиться голова похищенной и приговаривал:
- Тихо, тихо. Скоро доедем…
Наконец, лошадь остановилась, две пары сильных рук сняли с нее ковер и понесли куда-то. Поставив ковер стоймя, они выпростали из него похищенную. Марзият узнала Арсена, сына Айшат из Малого, второй не был местным. Ребята впали в ступор от того, что привезли не невесту, а ее маму, которая не кричала всю дорогу, не брыкалась, а вела себя идеально, да и сейчас она только переводила недобро горящие глаза  с одного на другого,  и зловеще молчала.
- Т-т-тетя Марзият, а вы как тут оказались? – начал заикаться Арсен.
- Как оказалась? Просто! Ты же меня похитил! Завернул вот в этот пыльный ковер и похитил. Вообще-то я взрослая женщина и у меня муж и три дочери твоих лет. – Марзият изображала полную серьезность. – Жди, завтра к тебе приедет мой Магомед, ему будешь объяснять, зачем меня похищал.
- Я не Вас хотел украсть, я думал это Мадина! – ответил красный как рак Арсен. – Не вызывайте Магомеда пожалуйста!
- Ах, Мадину, мою дочь! Как не вызывать?  Еще как вызову! – подняла голос Марзият. – Пока меня окончательно не довели до бешенства, быстро отвезите меня туда, откуда взяли. Ишь, что удумали, мою дочь украсть!
- А почему Вы молчали, тетя Марзият? Сразу сказали бы, мы и не стали бы ничего делать!
- Какая я тебе тетя, шалопай!  Мне интересно было узнать, кто и куда собирается мою дочь увезти, и очень хотелось  в бесстыжие глаза похитителя посмотреть.
Понурый Арсен помог Марзият забраться в седло, и проводил ее до дома. Она у легко соскочила с лошади и, не обернувшись, вошла в калитку.
Рано утром Марзият подняла зевающих, ничего не понимающих дочерей и рейсовым автобусом увезла их в Махачкалу. О «похищении» она никогда никому так и не рассказала.
***
Прошло 20 лет. Мадина, у которой старшая  дочь была замужем, а сын заканчивал 7-й класс, приехала на свадьбу к дальним родственникам. Дальние или близкие, родственники или друзья, неважно, если пригласили –значит, будь. И Мадина добросовестно исполнила обязательный обряд. Она положила деньги в поданный сидящими у выхода из зала шустрыми родственницами невесты конверт, после чего, посчитав свою миссию на свадьбе завершенной, вышла из банкетного зала. Ее догнала замешкавшаяся было старшая сестра Марьяна.
Такси поймать было невозможно.  Или машина занята пассажирами, или куда-то спешила на заказ.
- Мадина, ты? – к ней подошел высокий статный мужчина с седеющими черными волосами и прозрачными голубыми глазами.
    - Неужели Арсен, мой неудавшийся жених? – улыбнулась Мадина. – А мы тут со свадьбы вышли, никак отсюда не выедем.
- А давайте, поедем ко мне, я вас со своей женой познакомлю, между прочим, она как-то вам родственницей приходится. Мы совсем недалеко живем.
Сестры переглянулись – «почему бы не пойти».
    В городе много домишек и домов, а это был Дом – в два этажа, с мансардой, с балконами и башенками, с высокими потолками, с лепниной внутри. Войдя в дом, Мадина негромко ахнула – картины, антиквариат, старинная мебель были по всему дому, но расставлены и развешены с редким вкусом.
    - Что это, Арсен? Ты раньше не увлекался стариной.
    - Я отучился в Москве, нашел хорошую работу, и вот потихонечку всю жизнь собираю интересные безделушки.
    - Это не безделушки, - ответила Мадина. – Некоторые вещи тут целое состояние стоят, ты как будто не знаешь.
    Арсен улыбался той же улыбкой, которой встречал Мадину в давние молодые годы.
    Познакомившись с его миловидной женой, оказавшейся действительно родственницей, троюродной племянницей мужа их младшей сестры Марины, сестры выпили чаю и быстро откланялись. Арсен их не отпустил, а подвез к дому Мадины.
    - Да, сестра, вот тебе и потомок «погонщиков ослов». Маме расскажу об этой встрече обязательно.
    - Знаешь, Марьяна, а я не жалею, что вышла не за него. Вышла бы – у него по-другому сложилось бы, у меня по-другому, а кто знает, что лучше, а что хуже?

Саид Ниналалов